Номогенез: поиск закономерностей. Штарк Константин Анатольевич, методист по естественнонаучному направлению МБУ ДО Моздокский ЦДТ. Приведённые ниже статьи представляют интерес, в первую очередь, для учителей биологии, старшеклассников, ориентирующихся на биологические и смежные с ними профессии, студентов и преподавателей биологических вузов, а также всех интересующихся вопросами эволюции.
Содержание: Введение I. Критические замечания по некоторым вопросам концепции Л. С. Берга. II. Ю. В. Чайковский и современный номогенез. III. Приспособление к среде. Творческая роль стабилизирующей формы естественного отбора. IV. Филогенез современных и ископаемых теплокровных животных. Вместо заключения.
Введение. Теория эволюции представляет собой, с одной стороны, некую квинтессенцию накопленных биологических знаний, с другой – совершенно особое направление биологической науки. Большое количество зарубежных и отечественных биологов-эволюционистов выступали и выступают сторонниками ортогенеза и автогенеза, являясь оппонентами дарвинизма, в том числе синтетической теории эволюции. Автогенез – это совокупность концепций в эволюционном учении, рассматривающих эволюцию, как процесс развёртывания предсуществующих задатков, носящий целенаправленный характер и происходящий на основе изначальных внутренних потенциальных возможностей. Одной из ярких ортогенетических концепций является номогенез отечественного автора, жившего в Петрограде, - Льва Семёновича Берга. Эта концепция эволюции органического мира была поддержана и развита многими известными учёными-биологами, а, в первую очередь, современниками Л.С. Берга – Д.Н. Соболевым и А.А. Любищевым (1,2). Л. С. Берг, безусловно, внёс большой вклад в биологию, в частности, ихтиологию, а также в географию. Однако, признавая его вклад в теорию эволюции, целесообразно, на мой взгляд, указать на ряд существующих проблем, как в эволюционной концепции самого Берга, так и некоторых современных исследователей, являющихся сторонниками номогенеза. Признавая бесспорную важность номогенеза для понимания эволюции, нужно сказать, что его основные положения содержат не меньше искусственных логических построений, чем, скажем, такие положения в дарвинизме. Так, например, в журнале “Наука и жизнь” (№ № 2 и 9, 2007г.) были опубликованы первые две статьи представителя современного российского номогенеза – ведущего научного сотрудника Института истории естествознания и техники Ю. В. Чайковского. В последствии было ещё несколько публикаций, а в 2010 году вышла книга этого автора ,,Зигзаги эволюции”. Однако, употребляемые Ю. В. Чайковским материалы, содержат немало фактических и логических ошибок. Тем не менее, мне известны биологи, в том числе имеющие учёную степень, которые считают материал, изложенный в данных статьях, примером убедительного доказательства номогенетических идей. Поэтому я осмелился предложить вашему вниманию свою точку зрения.
Критические замечания по некоторым вопросам концепции Л. С. Берга. Безусловно, нужно отметить, что в номогенезе Л.С. Берга есть много полезного и рационального. Однако, пожалуй, верно и то, что философское обоснование методологии науки и своей концепции Л.С. Берг предпринимает в брошюре, изданной в 1922 г. – «Наука, ее содержание, смысл и классификация» (5). Автор, например, утверждал, что «устойчивость и развитие есть два взаимно противоположных начала». Но, в данном контексте, он не только не предпринимает попытку философского обоснования «устойчивости» и «развития», а, фактически, даже не дефинирует эти термины, не определяет и не раскрывает вкладываемый в них смысл. Если устойчивость понимать как некую неизменность, а развитие как процесс изменений, а именно, смены одного устойчивого, неизменного состояния другим, то развитие, как форма движения, является не противоположностью устойчивости, а его следствием. Дело в том, что покой, как форма движения – это постоянное изменение, не предполагающее формы объекта. Именно так покой порождает развитие и проявляется в нем. Эту мысль можно найти в трактате милетской школы ионийской философии, элейской школы, в учении даосов и даже у эволюциониста Г. Спенсера. Таким образом, с одной стороны, развитие – это следствие покоя. А, с другой стороны, - следствие неизменности. И если мы претендуем на создание новой концепции, нужно вначале понять, что для нас устойчивость – понятие тождественное изменению или, наоборот, - неизменности. И в том, и в другом случае, развитие окажется связанным с устойчивостью причинно – следственной связью. Э. Шредингер вообще определял жизнь как устойчивое неравновесное состояние. А развитие, как известно,- внутреннее свойство живого. Какая уж тут противоположность устойчивости и развития… То же самое можно сказать о тезисе Л.С. Берга по поводу отсутствия случайности. Как понимать случайность? Если это некая непросчитанность, неучтенность, скрытая необходимость, то она может как быть, так и не быть. Если брать во внимание высшую творческую силу, то для нее случайности нет. Если говорить о человеческом подходе, то случайность, конечно, есть. Именно по этому, в силу случайности, И. Кант, часто упоминаемый Л.С. Бергом, говорил о принципиальной непознаваемости «вещи в себе». А если случайность – это некое индетерминированное? Ведь нам известно, что, например, основная молекула жизни ДНК – нелинейная система. На одно и то же воздействие, в одной и той же ситуации, она может реагировать неоднозначно, по–разному. Соглашусь с критикой Л.С. Берга К.М. Завадским, который указывает, что автор, критикуя ламаркизм «проходит мимо капитального сходства своей теории номогенеза с ламаркистским принципом «стремления к совершенствованию» и «изначальной целесообразности». Кстати, представления Ж.Б. Ламарка мне ближе. А его «крамольная» мысль о наследовании полезных приобретенных признаков, находит определенное развитие у выдающегося советского эволюциониста- И.И. Шмальгаузена. Своеобразно понимает Л.С. Берг естественный отбор. Его механизмы автор фактически трактует как направленный закономерный эволюционный процесс по пути к прогрессу (4,5). Это, по сути, является объяснением тех же механизмов движущей формы отбора, только с использованием его собственной терминологии. Чем автору не нравится словосочетание «естественный отбор», понять трудно. Л.С. Берг писал: «Раз отбор… вовсе не отбирает «наиболее приспособленные формы», то и мутационная теория, и теория гибридизации, и теория симбиогенеза – все они отпадают! Раз не отбор определяет, чему выжить, и чему погибнуть… Все вышеупомянутые построения не могут претендовать на значение теорий эволюции. Эволюция идет поверх их». (3) На мой взгляд, рискованное заявление. Исходя из кантовской непознаваемости «вещи в себе», автор ставит механизмы эволюции в разряд «непознаваемых вещей». Причем, почему-то, непознаваемых другими авторами, при этом сам пытается объяснить эти механизмы. Это явное противоречие… Литература: 1. Соболев Д. Н. 1924. Начала исторической биогенетики. Харьков. 2. Любищев А. А. 1925. Понятие эволюции и кризис эволюционизма. Изв. биол., НИИ при Пермск. гос. унив., 4, 4: 137-153. 3. Л.С. Берг. Теории эволюции. Петроград. 1922. 4. Л.С. Берг. Номогенез. Петроград. 1922. 5. Л.С. Берг. Наука, ее содержание, смысл и классификация. Петроград. 1922.
Ю.В. Чайковский и современный номогенез. Периодически читаю журнал «Наука и жизнь» и нахожу в нём много полезного и интересного для себя. За это благодарен редакции. Однако, появление на страницах журнала (особенно в последнее десятилетие) некоторых статей вызывает у меня определенное недоумение. Их авторы, зачастую ученые люди, непреднамеренно используют чужие ошибки или специально самостоятельно пытаются искажать научные факты, в угоду собственных воззрений. Одним из таких авторов, считаю, ведущего научного сотрудника института истории естествознания и техники Ю.В. Чайковского. Думаю, что последние десятилетия советской "эпохи" были хороши, в том числе и тем, что, прежде, чем какой-либо научный факт допускался к публикации в научно-популярной литературе, он был многократно перепроверен… Ю.В. Чайковский позиционирует себя сторонником номогенеза. Я – биолог по образованию. Ученых степеней и званий не имею. Не являюсь особым почитателем ни номогенеза, ни дарвинизма. Однако считаю, что нельзя публично излагать свою концепцию, искажая биологический смысл явлений, а тем более, давно определенные биологические факты. Также ненужно "самодеятельно" определять факты, еще не определенные специалистами. И в номогенезе, и в дарвинизме очень много рационального, собиравшегося десятилетиями, но не очень правильно "выезжать самому, топя старика Дарвина". Это тем более актуально сегодня, т.к. концепции современной СТЭ достаточно развили взгляды Чарлза Дарвина на эволюцию и отличаются от них. Даже П.А. Кропоткин не считал себя антидарвинистом, хотя его эволюционные взгляды отличались о таковых Ч. Дарвина не менее существенно, чем взгляды сторонников номогенеза. Он просто добросовестно занимался своим делом, не пытаясь, при каждом удобном случае, "опозорить Дарвина". Л.С. Берг признавал «автономический ортогенез» имманентной силой, вероятно, неизвестной природы, которая, видимо, должна скрываться где-то в "стереохимических свойствах белков протоплазмы". Ю.В. Чайковский, очевидно, разочаровавшийся найти эту силу в молекулярно–генетическом уровне организма, констатирует, что у кристаллов вообще нет генов, но формообразование происходит по строго определенным закономерностям. Эти закономерности общие для неживой и живой природы. Вот так: пытаемся «объяснить непонятное через неизвестное». Говоря о наличии или отсутствии «автономического ортогенеза» на молекулярном уровне, на мой взгляд, резонен вопрос: «А может плохо искали, господа?» Может стоит получше попробовать объяснить непонятное. Тогда и неизвестное будет понятнее, или хотя бы станет более известным. Присутствие развития (эволюции) у кристаллов – серьезный открытый вопрос. Даже, исходя из номогенетических идей, развитие в неживой природе – весьма сомнительная «штука». У кристаллов очевиден только рост. Ведя речь об общих, нужно не забывать и о различных закономерностях формообразования в живой и неживой природе. Например, Егер замечал, что среди радиолярий Геккеля можно найти все пять правильных многогранников, тогда как среди кристаллических форм минералов совершенно отсутствуют правильные додекаэдр и икосаэдр. (1) Неорганические кристаллы увеличиваются в процессе агглютинации (придачи идентичных элементов); живой организм растет путем известного рода экспансии, идущей изнутри и направляющейся наружу. Показательны соображения французского ученого Гика по вопросу об отличии форм живой и неживой природы и о связи этих различий с принципом наименьшего действия. «Действительно, принцип наименьшего действия и все его многообразные варианты (Гамильтон, Кюри, Гиббс, Больцман, Ми) не пользуются в живом мире правами того абсолютного господства, которое они проявляют в мире неорганических систем. Статическое равновесие, приводящее к красивым кристаллическим решеткам, является последней из забот живого организма; есть два других закона, с которыми принципы симметрии и равновесия должны считаться в случае несовершенной формы: законы роста и размножения, контролируемые законом субстанции, но не действия или энергии. Тогда как для чисто физико – математической системы, хотя бы последняя была величиной со звездную вселенную, принцип Гамильтона – Ми дает возможность предвидеть ее развитие в будущем.» (2) Согласно великому русскому философу В.С. Соловьеву, материал для развития и побуждающее начало его реализации – материальная и действующая причины – даются извне. А формальная и целевая причины развития – это внутренние свойства развивающегося субъекта. (3) В случае с кристаллами и даже вирусами обмен веществ не происходит, следовательно, необходимая материальная причина развития отсутствует. Сомнительна и целевая причина, проявлением которой будет новое, по отношению к изначальному, единство элементов, на основе их соподчинения, взаимодополнения, строгой иерархии. Вот, что писал по этому поводу известный критик марксизма иезуит Густав Веттер: «Решающее различие между неживой и живой материей, очевидно, можно было бы сформулировать в том смысле, что неживые процессы обусловливаются прошлым, т.е. причиннодейственными связями («каузально»), в то время как живые процессы, кроме того, определяются еще и будущим, еще не существующим («финально»). И эта обусловленность, это идеальное предвосхищение цели, еще находящейся в будущем, и направленность физико – химических процессов, происходящих в настоящее время, на осуществление этой цели, является как раз тем, что чисто физико – химические процессы не могут осуществить сами по себе, что доступно лишь духовному, над временем стоящему принципу». (4) Некоторые сторонники номогенеза пытаются утверждать, что дословный перевод с латыни слова "эволюция" – "развертывание" таит в себе исключительно номогенетический смысл. Речь идет о развертывании предсуществующих задатков. Напомню им цитату из школьного словаря иностранных слов. Слово эволюция появляется в русском языке в первой четверти XVIII в. в качестве военного и морского термина, обозначавшего перестройку войск и маневры кораблей. В XIX- XX вв. у этого слова развиваются новые специальные значения – "повороты самолета", "фигуры в акробатике", а также и современное общее значение "развитие". Понимать эволюцию в природе только как развертывание – однобоко. Эволюция – это постоянный процесс сопряженного развертывания одних и свертывания других (инволюция) структур и функций организмов. Иначе – все давным-давно бы уже "развернулось". Конечно, в общем смысле, эволюция – это движение как развитие (не как покой). Думаю, что немногим будет понятен тезис Ю.В. Чайковского об «усложнении активности в процессе эволюции». Что имеется ввиду? Допустим, что речь идет о таких видах движения в природе как функционирование и круговорот (например, метаболизм). Эти два вида качественного движения не относятся к хаотическому движению или простому перемещению тел. Но ведь усложнение активности, в отличии, скажем, от ее усиления, предполагает необратимое качественное и направленное, а не количественное изменение и функции, и, вероятно, структуры, ее выполняющей. А это характерно для третьего известного вида качественного движения-развития (эволюции), а не для функционирования. Получается, что усложнение активности (например, усиление функций головного мозга и ослабление функции размножения в процессе филогенеза – это и есть эволюция, да еще и морфофизиологический прогресс). Хотя, естественно, что в ходе морфофизиологического прогресса происходит, скорее, не ослабление функции размножения, а ее качественное улучшение и количественное уменьшение. В этой связи, формулировка типа «эволюцию движет активность» является тройной тавтологией. Усложнение активности подразумевает движение как развитие. Эволюция, в общепринятом переводе на русский, – это и есть развитие. Таким образом, по Ю.В. Чайковскому, «эволюцию движет, то есть развивает эволюция»… Однако, мои замечания будут касаться биологических фактов, опубликованных в статьях Ю.В. Чайковского. Первое замечание по поводу орхидей, у которых, согласно автору, нет двойного оплодотворения и семена не содержат эндосперм, а, значит, эти растения – отстающие в размножении (№ 9, 2007 г.) Оплодотворение – это слияние двух гамет. По принятой, подавляющим большинством исследователей, терминологии С.Г. Навашина (1898), у цветковых – двойное оплодотворение. Происходит слияние двух гамет, а также спермия с центральной (диплоидной) клеткой. В результате последнего события образуется триплоидная клетка. Из зиготы развивается зародыш, а из триплоидной клетки – вторичный эндосперм. Вот что пишут специалисты по поводу зародышевого мешка, в котором у цветковых находятся яйцеклетка и центральная клетка. Биспорический зародышевый мешок – у лука, ландыша, некоторых орхидных (5, с.424). Значит, хотя бы у некоторых орхидных зародышевый мешок есть. Далее: «У орхидных развитие эндосперма подавлено. Триплоидное ядро либо отмирает немедленно, либо после 1 - 4 делений» (5, с.434). Следовательно, исходя из определения оплодотворения, факт двойного оплодотворения у орхидей – налицо. А вот, что пишут по вопросу наличия у них эндосперма: "Эндосперм… в семенах орхидей не развивается или развивается очень слабо…" (6, с.168). Это означает, что у орхидей не только наблюдается двойное оплодотворение, но, у некоторых из них, и триплоидная клетка не отмирает, давая начало какому-никакому эндосперму… У большинства орхидных эндосперм не образуется. Это можно объяснить только тем, что вырабатываемые приспособления, исполняют функцию эндосперма более эффективно. У орхидных подвесок зародыша часто развивается в гаусторий, который через микропиле проникает в семяножку и может погрузиться даже в плаценту (7, с.80). Вообще, у наиболее продвинутых форм цветковых эндосперм скуден или отсутствует. Так что этот признак, как таковой, отнюдь не показатель «изъянов» и «слабости» в размножении. Известно, что зародыш у орхидей недифференцирован. Однако, «подобный редуцированный нерасчлененный зародыш наблюдается у таких, несомненно, очень специализированных сапрофитных и паразитных растений, как раффлезиевые, гидноровые, грушанка и монотропа, баланофоровые, повилика, заразиховые, бурманниевые, орхидные, а так же у некоторых зеленых автотрофных растений. Например, у чистяка из семейства лютиковых». (7, с.82) Для успешного размножения орхидеи вырабатывают, своего рода, защитный механизм от скоропостижной гибели: в природе семена орхидей не прорастают, пока их «не разбудит» специфический корневой гриб. Роль гриба на ранней стадии заключается в разложении сложных веществ на простые сахара, необходимые зародышу растения. Суммируя изложенное выше об орхидеях, могу сказать, что, лично мне, эта группа напоминает, скорее, паразитических животных, но уж никак не «отстающих в размножении». Хотя очевидно, что орхидеи, в большинстве своем – полупаразиты. И те, и другие имеют сложно устроенный половой аппарат. И у тех, и у других есть очень много факторов, препятствующих их размножению. Однако, при этом, и у тех, и у других, с очевидностью, наблюдается биологический прогресс по всем трем основным его признакам. Во-первых, ареал – весь земной шар, за исключением полярных областей и пустынь. Во-вторых, колоссальное число видов. Ну и, в-третьих, количество особей в популяциях разных видов, как минимум, стабильное и достаточное для выполнения второго признака биологического прогресса. Да и о морфофизиологическом регрессе репродуктивного аппарата у орхидей не может быть и речи... Второе замечание. Почему Ю.В. Чайковский решил, что «...самые сложные ткани наблюдаются у низших червей...»? Ткань у животных – система клеток, сходных по происхождению, строению и функциям в организме, а так же межклеточных веществ и структур – продуктов их жизнедеятельности. Что, исходя из этого, весьма распространенного определения ткани, может привести к ее усложнению? Можно говорить, пожалуй, о сложном взаимодействии тканей в половой системе, да и о некотором разнообразии у низших червей мышечной ткани (поперечная, продольная, кольцевая мускулатура у плоских червей), которую по сложности организации не ровнять с поперечнополосатой мускулатурой, появляющейся, впервые, в классе коловраток. А у двустворчатых моллюсков есть редчайший в мире животных тип мускулатуры – с двойной косой исчерченностью. Что же теперь, двустворчатые моллюски имеют самую сложную мышечную ткань, а их «активность» пошла на ее образование? Наверное, именно поэтому, эти моллюски такие пассивные. Такое рассуждение в биологии, вероятно, было возможно в период более ранний, чем 19 век. Третье замечание. Автор пишет, что господин Рост, с коллегами, обнаружил иммуноглобулины у морских ежей. При этом, не отмечается к какому классу иммуноглобулинов принадлежат обнаруженные им у морских ежей. Тут же автор статьи говорит, что эти антитела оказались востребованными лишь у их потомков, спустя 200 млн. лет. Однако, ископаемые останки морских ежей известны с ордовика. (8) Разделение иммуноглобулинов на классы произошло у двоякодышащих рыб: IgM и IgN. (8) Двоякодышащие известны со среднего девона. (8) Получается, что их и первых морских ежей разделяют сто, возможно, с небольшим, миллионов лет. При этом, вряд ли кто-то возьмется утверждать всерьез факт наличия иммуноглобулинов у самых древних морских ежей. А если это их гораздо более позднее приобретение? А известно ли Ю.В. Чайковскому, что антителоподобные белки наблюдаются у кольчатых червей и моллюсков, а первые специфические антитела (иммуноглобулины) – у миног и миксин, появившихся, кстати, еще в силуре, т.е., значительно раньше, чем двоякодышащие рыбы? И на основании чего сделан вывод, что морским ежам иммуноглобулины не нужны? Кстати, ископаемые бесчелюстные (предки миног и миксин) известны с кембрия, (8) следовательно, появились раньше морских ежей. Четвертое замечание по поводу схематического рисунка "Типы иммунных клеток и их происхождение" (№ 5, 2009). Во-первых, на рисунке тромбоциты изображены как кровяные пластинки, а значит, схема должна называться "Типы иммунных клеток млекопитающих…", не претендуя на всеобщность. Во-вторых, мегакариоциты и тромбоциты, хотя и происходят из стволовой кроветворной клетки, не относятся к иммуноцитам и имеют к иммунитету весьма опосредованное отношение. Несмотря на то, что тромбоциты способны образовывать псевдоподии и фагоцитировать. В-третьих, тучные клетки имеют непосредственное отношение к иммунитету, но, вряд ли кто-то, сегодня, будет утверждать, что они происходят из стволовой кроветворной клетки. Они входят в состав ареолярной ткани и не относятся к клеткам, берущим начало от стволовой кроветворной (8, табл. 54). Известно, что тучные клетки происходят из ткани костного мозга, в которой, кстати, стволовых кроветворных клеток – 0.1% (8). А вот что пишут о различных формах тучных клеток в интернете. Несмотря на то, что вопросы происхождения тучных клеток и базофилов у экспериментальных животных достаточно изучены, происхождение этих клеток у человека остается не вполне ясным. Наиболее вероятно, что тучные клетки (а возможно и базофилы) происходят из коммитированного предшественника тучных клеток гемопоэтической системы (в основном костный мозг). Происхождение адипоцитов (тучные клетки) восходит (достаточно поздно в процессе развития) к полипотентным стволовым клеткам мезодермального происхождения, дающим также начало мышечным клеткам и клеткам хряща. И, наконец, еще один источник. Происхождение тучных клеток до конца не установлено… Тучные клетки отличаются от базофилов происхождением, строением и функцией… (9. с.473) Очень надеюсь, что господин Чайковский, в дальнейшем, будет внимательнее относиться к употребляемым им в литературе биологическим фактам…
Литература 1. F.Jaeger. Lectures the Principle of Symmetry, Amsterdam, 1920, p.196. 2. М. Гика. Эстетика пропорций в природе и искусстве. М., 1936, стр. 104. 3. Соловьев В.С. Философские начала цельного знания. Сочинения. В 2 т. М., 1988. Т 2. с. 141 – 144. 4. G. Wetter. Der dialektische Materialismus und das Problem der Entstehung des Lebens. Munchen. 1958. s. 105. 5. А.Е. Васильев, Н.С. Воронин и др. Ботаника. Анатомия и морфология растений. Учеб. Пособие для студентов биол. спец. пед. инст-тов, М; «Просвещение», 1978. 6. С.О. Герасимов, И.М. Журавлев. Орхидеи/ Рецензент – к.б.н. Т.Л. Богданова. М.: Росагропромиздат», 1988, с.168. 7. Жизнь растений. Цветковые растения. Т.5, ч.1. Под редакцией акад. АН СССР. А.Л. Тахтаджяна. М. «Просвещение», 1980. 8. Биологический энциклопедический словарь. Гл. ред. М. С. Гиляров. М. «Советская энциклопедия»». 1986. 9. Большая медицинская энциклопедия. Гл. ред. Б.В. Петровский. Т. 25, М.: «Советская энциклопедия». 1985, с. 473.
Приспособление к среде. Творческая роль стабилизирующей формы естественного отбора. Происходит ли в ходе прогрессивной эволюции (ароморфозов) увеличение приспособления к среде обитания? В процессе прогрессивной эволюции возрастает творческое воздействие организмов на среду обитания. Происходит увеличение способности к активному переживанию неблагоприятных условий среды, уменьшается "давление" среды, увеличивается свобода организмов. Это, вероятно, приводит к увеличению неспециализированности, "универсальности", увеличивается сходство между собой представителей соподчиненных таксонов, более мелкого ранга. Все вышеперечисленное происходит благодаря действию естественного отбора, направляющего по пути прогресса. Спорить о том, является он внутренней или внешней силой – наивно уже потому, что громадный процент генотипа, того же человека, образован генетическим материалом вирусов… Таким образом, в процессе прогрессивной эволюции возрастает преобразующее воздействие организмов на среду обитания. У примитивных форм высокая приспособленность к среде обитания достигается, благодаря правильной реализации генотипа, в том числе врожденного поведения. Это возможно, благодаря простоте организации данных форм. Кстати, и реализационную изменчивость никто не отменял. У высокоорганизованных, прогрессивных форм высокая приспособленность достигается, благодаря расширению возможностей и увеличению свободы организмов через творческое развитие приобретенного (приобретаемого) поведения. В первую очередь, данное обстоятельство становится очевидным у теплокровных животных, и характеризуется увеличением и улучшением энергоинформационного обмена и обмена веществ со средой (1). А человеческая цивилизация – это отдельный вопрос, ответ на который, по-моему, исходя из сказанного выше, очевиден… Носит ли естественный отбор творческий характер или является "охраняющим норму", консервативным фактором в процессе микроэволюции? Безусловно, что стабилизирующая форма естественного отбора носит творческий характер. Как справедливо отмечается некоторыми исследователями, количество мутационной изменчивости организмов недостаточно, чтобы этот тип изменчивости считать основополагающим в "повседневной" эволюции. Однако, для этого существуют комбинативный и соотносительный типы наследственной изменчивости. А реализационный тип изменчивости, большинством авторов трактуемый как фенотипические ошибки в реализации генотипа, является индивидуальной изменчивостью, действующей "в любой момент времени". В связи с громадной средообразующей ролью живого вещества, это обстоятельство выглядит особенно актуально (1, 31-35). С одной стороны, адаптация организмов представляется динамичным процессом успешного сосуществования в среде, постоянно изменяющейся в результате жизнедеятельности других организмов этого же и других видов, образующих данный биоценоз. С другой стороны, существует "гипотеза Черной Королевы" (термин из "Алисы в Зазеркалье"), предложенная Л.В. Валеном (2). Данную гипотезу, однако, следует рассматривать с позиции любого изменения организмами среды, а не только ее разрушения ими. Так вот, чтобы постоянно поддерживать свое состояние адаптированности, а также "охранять норму", на протяжении сотен миллионов лет, необходим естественный отбор, который будет носить творческий характер. То есть, стабилизирующий естественный отбор будет благоприятствовать (избирательность) полезному творческому процессу адаптации организмов в их микроэволюции… Изначальная целесообразность наследственных изменений возможна вряд ли, поскольку это не объясняет реальное образование громадного числа фенотипических "ошибок", а также "обессмысливает" запасание наследственных изменений, в популяциях, в качестве резерва, который бывает востребован не в будущем, а, в первую очередь (как набор возможностей), именно в настоящем времени… Литература. 1. Шилов И.А. Экология: Учеб. для биол. и мед. спец. вузов. – М.: Высшая школа, 1998. – 512 с.: ил. 2. Э. Майр, Ф. Айла, Р. Дикерсон и др. Эволюция. – М: Мир, 1981. – 264с.: ил. Филогенез современных и ископаемых теплокровных животных. На первый взгляд, может показаться, что эта статья не подходит под общую тематику рассматриваемых вопросов концепции номогенеза. Однако, выводы о том, что птицы не являются потомками динозавров, либо самими динозаврами, дают понимание путей решения проблемы номогенетических преадаптаций. Об этом речь пойдет после статьи. Сегодня, как и прежде, во времена Томаса Генри Хаксли, не стихает полемика между сторонниками и противниками «динозавровой» теории происхождения птиц. Некоторые исследователи не просто продолжают считать птиц потомками динозавров, но и допускают некорректную, с позиции систематики, трактовку птиц, как «динозавров в перьях». Конечно, птицы не являются динозаврами уже по той причине, по какой земноводные – это не рыбы, а пресмыкающиеся – не земноводные. На основании каких критериев можно говорить о родстве птиц и динозавров? В первую очередь, на основании морфологических. Однако, несомненно, что даже для определения вида, недостаточно одного, например, морфологического критерия. Очевидно, что и для определения принадлежности к крупным таксонам морфологических критериев недостаточно. Однажды исследования У.М. Фитча и Э. Марголиаша показали нам – если опираться на различия в последовательности аминокислот в молекулах цитохрома C, то оказывается, что черепахи филогенетически ближе к птицам, чем к рептилиям. Таковы биохимические критерии этих животных (1). Несмотря на этот факт, черепах никто не спешит называть птицами. Тем не менее, на определение птиц, как «динозавров в перьях», не повлияли обнаруженные, например, в Румынии в юрско-меловых отложениях останки амбиортуса – настоящей веерохвостой птицы – рядом с останками археоптерикса (около 145 млн. лет назад). Не изменила взгляды сторонников тероподной теории и находка в Техасе протоависа, которая позже была описана С. Чаттерджи в литературе. Ведя речь о том, был ли протоавис рептилией или древнейшей птицей, представляется важным ответ на вопрос: «Могут ли останки протоависа принадлежать динозаврам?» Известно, что первые ящеротазовые динозавры появились на Земле в среднем триасе – около 230 млн. лет назад (2). Известно также, что наиболее ранние останки млекопитающих датируются около 220 млн. лет назад, хотя, гипотетически, появление на Земле первых млекопитающих было возможно около 235 млн. лет назад (3). В верхнем триасе уже происходит их разделение на подклассы яйцекладущих и высших млекопитающих (4). Следовательно, отряд динозавров и класс млекопитающих появляются, по геохронологической шкале, практически, одновременно. Очень близок к этому времени и возраст останков протоависа – около 225 млн. лет назад (5). Теперь нужно разобраться с возможной теплокровностью у ископаемых рептилий и развитием у них термоизолирующих покровов. Некоторые исследователи отмечают, что динозавры могли быть теплокровными животными (6). Являлось ли это обстоятельство исключительным среди триасовых рептилий? Нет. Отмечается, что примитивную теплокровность могли иметь и предки млекопитающих – цинодонты. А также у них был обнаружен волосяной покров (7). Птерозавры, которых относят к отдельному отряду, а некоторые исследователи, к самостоятельному классу, тоже могли иметь теплокровность и волосяной покров (7). Цинодонты появились на Земле в поздней перми, т.е. раньше первых динозавров (7). Следовательно, можно сказать, что после появления ящеротазовых динозавров, цинодонты находились с ними в одинаковых климатических условиях. Ряд исследователей считают, что динозавры были лишены термоизолирующих покровов (6). Говорит ли данный факт о возможном наличии или отсутствии теплокровности у этих животных? Могли ли первые, наиболее примитивные динозавры, существовавшие рядом с протоависом, быть теплокровными и иметь термоизолирующие покровы? Известно, по крайней мере, что наиболее древние млекопитающие – яйцекладущие и наиболее примитивные птицы – нелетающие палео – и неогнаты имели и имеют теплокровность примитивную или гораздо менее развитую, чем у большинства более поздних представителей этих классов животных. Например, температура тела современных яйцекладущих, в зависимости от условий среды, подвержена значительным колебаниям (8). При этом, нужно отметить, что и ископаемые и современные млекопитающие и птицы, за редким исключением, имели и имеют развитые термоизолирующие покровы. Имел такие покровы и протоавис (5). Выдающийся отечественный палеонтолог Курочкин Е.Н., изучив останки протоависа, отметил целый ряд особенностей скелета этого животного, говорящих о его сходстве со скелетом птицы и отличии от скелета ящеротазовых динозавров и ящерохвостых птиц (9). 1. Обширная и тонкостенная мозговая коробка. 2. Латеральная сочленовная ямка для квадратно – скуловой кости – на квадратной кости. 3. Двухголовчатая квадратная кость. 4. Гетероцельное строение шейных позвонков. 5. Удлинённые коракоид и лопатка, сочленяющихся через ямку на коракоиде и выступ на лопатке. 6. Слияние концов 3 – й и 4 – й метакарпалий в кисти. 7. Глубокие ямки для почек с внутренней стороны подвздошных костей. 8. Мыщелок под малую берцовую кость на дистальном эпифизе бедра. В соответствии с вышесказанным, одной из наиболее важных особенностей организации скелета протоависа является строение его таза – глубокие ямки с внутренней стороны подвздошных костей. Это говорит о вероятном наличии крупных почек и интенсивном обмене веществ (10). А последнее обстоятельство может указывать на то, что протоавис был теплокровным животным. Для ящеротазовых же характерно трёхлучевое (рептилийное) строение таза, с направленной вниз и вперёд лонной костью (7). Кроме этого, представители подотряда терапод - целурозавры (инфраотряд), от которых Дж. Остром выводит птиц, а именно – ящерохвостых, появились на Земле еще в середине триаса, в то время как ящерохвостые – в верхней юре (7). В этой связи, ответ на вопрос о том, мог ли протоавис быть одним из первых ящеротазовых динозавров, представляется очевидным. А является ли он древнейшей птицей или рептилией – предком веерохвостых птиц – вероятно, не так принципиально. Итак, возможно, что некоторые более поздние целурозавры имели теплокровность и какие – либо термоизолирующие покровы, например, перья. На интенсивный обмен веществ у некоторых меловых целурозавров указывает то обстоятельство, что они имели развитый конечный мозг и коэффициент энцефализации (EQ) – 0,126 (11). EQ – определяется как удельная масса мозга, в расчете на 1 г. массы тела. Эти рептилии, как известно, вымерли, окончательно, 65 – 70 млн. лет назад. В классе млекопитающих, уже около 30 млн. лет, происходит биологический регресс. Темпы эволюции (количество новых таксонов в единицу времени) значительно снизились. Количество видов сократилось, примерно, с 6000 до 4000, а семейств – со 140 до 95 (12). Однако, на этом фоне, судя, в том числе, и по увеличению среднего EQ в классе, происходил значительный морфофизиологический прогресс конечного мозга и, в первую очередь, неокортекса. Так, еще в эоцене, средняя величина EQ в классе млекопитающих составляла – 0,026, в плейстоцене – 0,055, тогда как в настоящее время эта величина – 0,115 (11). Вероятно, что у современных птиц средний показатель EQ в классе чуть выше, чем у млекопитающих, а границы его изменчивости у разных представителей класса меньше – 0,18 – 0,3 (13). Причем, это наблюдается на фоне не только явного морфофизиологического, но и биологического прогресса в их классе. Конечный мозг млекопитающих, каким бы развитым не был неокортекс, по своей общей организации, ближе к конечному мозгу рептилий, чем эта структура у птиц. Несмотря на то, что у млекопитающих наблюдается некоторая редукция базальных ядер (14). Согласно данным, приведенным А. Марковым, EQ у базальных цинодонтов варьировал от 0,16 до 0,23 (15). К сожалению, данным автором не приведены сведения об изменении EQ у цинодонтов за время их существования на Земле. В литературе трудно найти сведения и по развитию EQ в разных группах динозавров за время их существования на Земле. Получается, что EQ цинодонтов практически не отличался от этого показателя у современных шимпанзе или слона и был выше среднего показателя современного EQ в классе млекопитающих (11). Вряд ли, однако, кто-либо возьмется утверждать, что уровень рассудочной деятельности у этих животных мог быть одинаковым. В этой связи возникает вопрос о характере корреляции между развитием EQ и рассудочной деятельности. Если брать во внимание выявленный у цинодонтов EQ, то можно сказать, что, в целом, этот показатель существенно не отличается от таких же показателей у высокоорганизованных современных приматов (естественно, исключая человека) (16). Почему же тогда, если целурозавров считать предками современных птиц, их EQ так значительно разнятся? Разница EQ целурозавров и птиц существенна, несмотря на то, что возраст базальных цинодонтов старше, чем целурозавров. Но, ведь, в случае с млекопитающими, тенденция развития этого показателя, начиная от их прямых рептилийных предков, очевидна. Кроме этого, с эоцена до сегодняшнего дня, средний показатель EQ в классе млекопитающих повысился вчетверо, а за последние 2 млн. лет – вдвое. Почему же средний показатель этого признака в классе птиц не повышался так стремительно? Почему прогрессивная эволюция конечного мозга птиц пошла по принципиально иному пути, чем, скажем, у целурозавров? В классе птиц преимущественное развитие получают стриарные образования (базальные ядра), а неокортекс координально уменьшается, изменяются его функции. Появляется новое стриарное образование – гиперстриатум и его верхняя утолщенная часть – Wulst (14). Этих структур нет и, вероятно, не было, ни в одном классе наземных позвоночных. Именно с развитием гиперстриатума большинство исследователей связывают развитие рассудочной деятельности в классе птиц (14). Это очень существенный ароморфный признак птиц, по отношению к рептилиям, вообще, и ящеротазовым динозаврам, в частности. Наиболее интеллектуальные современные птицы – попугаи и врановые, благодаря развитию у них гиперстриатума, имеют EQ, соответственно, 0,34 и 0,33. Хотя, пожалуй, наиболее интеллектуальные млекопитающие – дельфин и человек – имеют EQ, соответственно, 0,54 и 0,77 (11). Это обусловлено, очевидно, развитием у них неокортекса. Еще один важный признак развития головного мозга – степень цефализации – отношение его массы к массе тела. В классе птиц она наивысшая (от 0,1 до 5,4 %), а у мелких воробьиных – до 8,5 % (17). Для сравнения, у человека – около 3 % (4). Отношение массы переднего мозга к массе головного мозга у мелких воробьиных – до 70 %, у приматов – до 76 – 80 %, а у человека – до 86 % (4). Развитие органов зрения, как основного поставщика информации из окружающей среды в организм, в классе птиц беспрецедентно (4,17). Попугаеобразные и воробьинообразные (вероятно, не менее 5500 видов) – большая часть современных птиц способны к звукоподражанию. Ряд исследователей полагают, что это – врожденное свойство ЦНС у воробьиных (18). С развитием нижней гортани у птиц связана их способность петь. Такие свойства, несомненно, критерии ароморфоза конечного мозга птиц по отношению к рептилиям, позволяющие качественно изменить информационный обмен с окружающей средой. Совершенствование интеграции живых организмов, как следствие увеличения информационного обмена – тоже признак морфофизиологического прогресса (19). Кроме этого, несмотря на значительную редукцию, неокортекс у птиц имеет весьма сложное строение. Так, анализ морфологии полушарий конечного мозга серой вороны показал, что в состав её неокортекса входят, например, короткоаксонные безшипиковые звездчатые нейроны. Больше всего их в районах гиппер – и мезопаллиума. Присутствие именно данной разновидности нейронов свидетельствует об очень высоком уровне организации мозга, в первую очередь неокортекса, т.к. такие клетки встречаются только в ЦНС высших млекопитающих (20). Одним из показателей морфофизиологического прогресса является увеличение метаболизма. В ходе прогрессивной эволюции животных происходит усиление их энергообмена, измеряемого по скорости потребления кислорода (11). Оказывается, что уровень энергетического обмена большинства неворобьиных птиц – 25 - 28 мВт/г, а у воробьиных – более 40 мВт/г, что близко, по значению, к естественному тепловому барьеру – 50 мВт/г. У млекопитающих, за исключением, конечно, человека, использующего искусственные источники энергии, энергообмен, в среднем, составляет менее 20 мВт/г (11). Это вдвое меньше, чем у воробьиных птиц. Следствием такого высокого энергообмена у птиц является их теплокровность, вероятно, качественно отличающаяся от таковой млекопитающих и других, ископаемых, возможно, теплокровных позвоночных, например, цинодонтов или динозавров. Дело в том, что 97 % от числа видов современных птиц способны к активному полету. Очевидно, что ни одно наземное позвоночное, кроме птиц, не имеет постоянную рабочую температуру тела более 42 °C. Эта и более высокая температура тела необходима для активного полета. Можно сказать, что, например, для кожановых, из отряда рукокрылых, характерно не постоянство, а изменение температуры тела в пределах 56 ° (-7,5 ° до +48,5 °) (21). Таким образом, такой интенсивный катаболизм и, в целом, метаболизм и наивысшая теплокровность, безусловно, - признаки ароморфоза птиц по отношению к любым рептилиям. Этого достаточно для того, чтобы не называть птиц «динозаврами в перьях». Ведь, даже, птерозавров, практически, никто не считает динозаврами. Строение дыхательной системы и сам способ дыхания птиц также принципиально отличается от таковых других наземных позвоночных. Эти морфофизиологические особенности обеспечивают наивысший метаболизм у птиц. В дыхательной системе птиц осуществляется принцип перекрестного газообмена: по всей длине парабронха он пересекается оплетающими его кровеносными капиллярами. При таком типе газообмена ведущее значение имеет не величина парциального давления кислорода, а сохранение разницы его давлений в воздухе и в крови (22). Если у динозавров, возможно, в том числе, целурозавров, развивалась теплокровность, то по какому типу должны были развиваться их дыхательная система и дыхание? Ведь это были наземные животные и известно, что наиболее интеллектуальные, с высоким показателем EQ, а, вероятно, и более теплокровные целурозавры не пытались перейти к активному полёту. Имели ли поздние, меловые целурозавры особенности строения, резко отличавшие их от ранних представителей инфраотряда и сближавшие с птицами? В то же время известно, что птицы – это генотипически и фенотипически (по основным морфологическим особенностям) самый однородный класс наземных позвоночных. Например, согласно исследованиям Ф. Айла, процент гомозиготных локусов в их ДНК наивысший (1). В заключение нужно сделать вывод о том, что, вероятно, эволюция динозавров шла в другом, самостоятельном направлении, отличном от направления эволюции птиц. Практически все морфофизиологические особенности птиц, которые привели их к ароморфозу и биологическому прогрессу, - уникальны и не характерны для известных науке представителей динозавров. Итак, термин "номогенетический преадаптационизм" был предложен отечественным исследователем Георгиевским А.Б. (23,24). В отличие от "мутационного" "номогенетический преадаптационизм" доказывает, что появление преадаптативных признаков (структур и форм) происходит в строго закономерном, заранее предопределенном порядке. Целые системы адаптаций возникают для использования в далеком будущем. Таким образом, возникновение сегодня бесполезных структур и форм будет изначально целесообразно их функции, которая начнет развертываться, даже иногда спустя миллионы лет. Возможно, эти положения были бы правильными, если бы возникающие органы, организмы, биоценозы порождали органы, организмы или биоценозы, у которых происходит развертывание искомой функции. Иначе нарушается принцип изначальной целесообразности. Предшествующие формы оказываются тупиковыми по отношению к будущим формам и развертывающейся функции, целесообразно которой эти предшествующие формы и должны были развиваться. Более того, исходя из данных той же современной палеонтологии, очевидно, что эти "предковые формы" в действительности таковыми не являются, а являются современниками тех форм, у которых искомая функция с успехом развертывается в настоящем и реализуется в будущем. Например, можно говорить о том, что цинодонты, птерозавры, динозавры, млекопитающие и птицы десятки миллионов лет являлись современниками. За исключением цинодонтов, (по отношению к млекопитающим) все эти формы эволюционировали "параллельно". Очевидно, что целесообразными функциями их развития явились истинная теплокровность и разумная жизнь. Причем, около сотни миллионов лет тому назад, именно динозавры, доминировавшие на Земле, были ближе всего к развертыванию у них этих функций (6,11). Однако, вскоре, динозавры вымерли, не породив ни истинную теплокровность, ни разумную жизнь, ни млекопитающих или птиц, которые уже развивались вместе с динозаврами и у которых эти функции, затем с успехом развернулись. Можно привести аналогичный пример с двоякодышащими рыбами (как инфраклассом) и земноводными, а также многие другие примеры. Поэтому, очевидно, что именно функции развертываются, в первую очередь, по отношению к структурам, их выполняющим. Функции "опробируются" через эти структуры и формы, в процессе их эволюции. И происходит это не в будущем, а в настоящем. В процессе естественного отбора выживают те структуры и формы, те биоценозы и сам "способ существования", которые наиболее подходят для выполнения данных функций, включая и развертывание самой главной функции – жизни на Земле. Нужно, однако, сказать, что серьезным и открытым остается вопрос о том, является ли связь между жизнью, как процессом и структурами, в которых она протекает, функциональной или причинно-следственной. Кстати, исходя из номогенетических позиций, говорить об изначальной целесообразности форм логично, только, признавая первичность, изначальность функций по отношению к формам, их реализующим.
Литература. 1. Э. Майр, Ф. Айла, Р. Дикерсон и др. Эволюция. – М: Мир, 1981. – 264с.: ил. 2. http://dic.academic.ru/Динозавры. 3. http://dic.academic.ru/Млекопитающие. 4. Наумов Н.П., Карташов Н.Н. Зоология позвоночных. Ч. – 2 – Пресмыкающиеся, птицы, млекопитающие: Учебник для биол. спец. ун-тов. – М.: Высш. школа, 1979. – 272 с., ил. 5. Курочкин Е. Н. Новый взгляд на эволюцию птиц. //Наука и жизнь, №11, 1998. 6. Charig A., A new book at the dinosaurs, N. J., 1983. 7. Шиманский В. Н. Биологический энциклопедический словарь. М.: «Советская энциклопедия». 1986. 8. Млекопитающие. Под ред. В. Е. Соколова. М., 1984; 2 издание. 9. http://Wikipedia.ru. 10. http://evolbiol.ru/kurochkin.htm. Е.Н. Курочкин. Новые идеи о происхождении и ранней эволюции птиц. 11. Зотин А. И., Зотин А.А. Возникновение и развитие цивилизаций (энергетический подход) //Наука и жизнь, № 6, 1998. 12. Основы палеонтологии. Т.13. Млекопитающие, М., 1962. 13. http://www.trinitas.ru/ В.П. Попов, И.В. Крайнюченко. Законы эволюции в коллективном бессознательном. 14. Уэтли К., Сторер Дж., Пенникуик К. и др. Птицы: Пер. с англ. М.: Мир, 1983, 288с. 15. http://elementy.ru/: А. Марков. Рост мозга у древних млекопитающих был связан с развитием обоняния. 16. http://evolution.powernet.ru: Социальные факторы. Сообщества у приматов, не принадлежащих к антропоидам. 17. Птицы. Под. ред. В.Д. Ильичёва. М.: «Агропромиздат», 1991. 18. Промптов А.Н. Птицы в природе. Изд. 4 – е. М. – Л.,1960. 19. Шмальгаузен И.И., Пути и закономерности эволюционного процесса, М., 1939 20. Усатикова А. Морфология конечного мозга серой вороны. СПГУ, 2009. 21. Жизнь животных. Под ред. С.П. Наумова и А.П. Кузякина. Т.7, М.: «Просвещение», 1984. 22. Шилов И.А. Экология: Учеб. для биол. и мед. спец. вузов. – М.: Высшая школа, 1998.- 512 с.: ил. 23. Георгиевский А.Б. Историко – критический анализ преадаптационизма. В кн.: Из истории биологии. Вып. 3.М.:104-123. 1971. 24. Георгиевский А.Б. Преадаптация и ее роль в прогрессивной эволюции. Жур. общ. биол. 32, 5: 573 – 583. 1971.
Вместо заключения. Итак, биологической науке известны несколько десятков авторов, явившихся основателями концепций эволюции органического мира. Большинство из них были выдающимися исследователями, талантливыми, разносторонними личностями, оставившими нам свои труды в разных областях биологии и других наук. Безусловно, что такими учеными были Ж.Б. Ламарк, Ч. Дарвин, Э. Коп, Г. Спенсер, Х. Де Фриз, Ж. Кювье, В.О. Ковалевский, Г. Зейдлиц, И.И. Мечников, Г. Осборн, Л.С. Берг и многие, многие другие. Например, мало кому известно, что Чарлзу Дарвину, кроме трудов по фауне и флоре, экологии и этологии животных, принадлежит фундаментальный труд «Выражение эмоций у человека и животных». Неоценим вклад в науку Ж.Б. Ламарка. Достаточно сказать, что именно ему принадлежат первые воззрения о биосфере, им начато изучение психических особенностей животных, палеонтологии беспозвоночных, введен термин «биология». Естественно, что первые представления о развитии в природе уходят корнями в античную и древне – восточную философию, а, возможно, в гораздо более ранние культуры и цивилизации. Вероятно, что эволюционные взгляды выдающегося российского исследователя Льва Семеновича Берга изначально опирались на представления о развитии в природе, в том числе таких столпов философской мысли, как основатель русской классической философии Владимир Сергеевич Соловьев. Попытаюсь выделить, в этой связи, основные очевидные ошибки и упущения номогенеза. Во-первых, рассматривая развитие (эволюцию), как имманентный процесс, основатель учения номогенеза забывает, что по Соловьеву, материал развития и побуждающее начало его реализации – материальная и действующая причины – даются извне. А формальная и целевая причины – это внутренние свойства развивающегося субъекта. Л.С. Берг же попытался абсолютизировать формальную и целевую, не обратив внимания на действующую и материальные причины. Внешняя, побуждающая развитие, причина, хотя и определяется воздействием самого организма, но не связана с организмом непричинной связью (например, функционально). А так же не может являться следствием развивающегося организма. Именно эта внешняя сила побуждает развиваться субъект, развертывать свои задатки, т.е. прогрессивно эволюционировать на любом уровне его организации. Естественно, что понятие «внешняя сила» не должно пониматься буквально. Например, с точки зрения механики. Речь идет об общем законе существования развивающихся материальных субъектов (систем). Во-вторых, как отмечалось ранее, понимать эволюцию только как развертывание – однобоко. Эволюция – это постоянный процесс сопряженного развертывания одних и свертывания других (инволюция) структур и функций организмов. Иначе – все давным-давно бы уже "развернулось". В-третьих, внешняя побуждающая развитие субъекта причина побуждает его развертывать, в первую очередь, функции, а, затем, структуры их выполняющие. Это развертывание приводит к устойчивости, внутреннему органическому единству. В том числе, устойчивость возникает и во взаимодействии процессов развертывания и свертывания функций и структур объекта. Поскольку развертывание должно, с необходимостью, преобладать над свертыванием (даже при общей дегенерации), то взаимоотношение между ними лучше определить, используя терминологию Э. Шредингера, как устойчивое неравновесное состояние. Отсюда следует, что устойчивость, как динамическое изменение, является не только определением одного из свойств жизни, но и внутренним свойством развивающегося субъекта. Устойчивость, как динамическое изменение, - одно из проявлений естественного отбора. Таким образом, внешняя побуждающая причина будет благоприятствовать стремлению к развертыванию, преобладанию развертывания над свертыванием функций и структур у развивающихся субъектов. Значит, преимущественным правом выжить, большей жизнеспособностью будут обладать субъекты, с большим, по отношению к другим субъектам, преобладанием развертывания над свертыванием. А это и есть естественный отбор, упорно отрицаемый в номогенезе, в качестве главного фактора эволюции. Поэтому, для развивающихся субъектов первостепенное значение на всех уровнях его организации, будет иметь, согласно П.А. Кропоткину, взаимопомощь, содействие, а не борьба, в смысле противодействия. В-четвертых, Лев Семенович утверждал, что все живое развилось «из многих тысяч первичных форм», т.е. крайне полифилетично. В дальнейшем эволюция была подобна «ржаному полю» - множество отдельных филетических линий развивалось параллельно. Исследования, например, ископаемых и современных теплокровных животных специалистами и наши рассуждения на эту тему так же, в какой-то степени, подтверждают данные идеи Л.С. Берга. Однако, им противоречит «номогенетический преадаптационизм», или, согласно терминологии Л.С. Берга, «филогенетическое ускорение». Особенно это заметно, исходя из идеи начальной целесообразности структур и форм. Данный вопрос рассматривается в конце статьи о филогенезе теплокровных животных. Кризис идеи номогенетической преадаптации, с очевидностью, углубляется у современных сторонников номогенеза. В- пятых, существенным недостатком концепции является то, что увлечение сторонниками номогенеза идеей строгой предопределенности и отсутствия случайности в эволюции, привело к игнорированию идеи А. Бергсона о творческой эволюции. Номогенез отрицает не только естественный отбор, как главный фактор эволюции, а так же его творческий характер, но, фактически, никак не уделяет внимание творчеству в эволюции.
Приглашаю всех желающих к обсуждению вопросов, рассмотренных в этих статьях.
